Этот текст имеет смысл только как продолжение не только предыдущего, но всей эпопеи. Если читателю интересно, о чем я толкую, я прошу его для начала обратиться к прочим статьям цикла (начиная хотя бы с базовых принципов). Вкратце напоминаю: параллельно (но не одновременно!) с чтением как люди мы еще вникаем в грамматику и делаем на нее упражнения, тренируемся на любом тренажере (хоть duolingo), слушаем и смотрим (об этом еще не писал, но собираюсь), и ежедневно в качестве постоянной практики занимаемся усваиванием.
И помимо этого всего – не вместо, а помимо! – мы еще читаем. Я надеюсь, все мы тут это дело любим — кстати, с прошедшим днем книголюба всех, кого не успел поздравить.
1. Как мы теперь читаем.
Мы остановились на том, что читаем вслух, постепенно переходя к нормальному чтению глазами. Словарем – встроенным в читалку, чтобы ничто не отвлекало нас от процесса чтения - мы пользуемся минимально (что дальше, то реже), потому что и слова постепенно набираются, как из процесса чтения (в пассивный запас), так и из параллельных действий (в пассивный или активный), и, главное, мы насобачиваемся видеть структуру текста, достраивать смыслы по контексту, узнавать корни, проводить аналогии, узнавать уже виденное - что обеспечивает нам понимание текста без знания всех слов и (о, ужас!) стопроцентного владения грамматическими тонкостями.
Первые две, три, пять, в зависимости от количества ежедневного чтения (а также нашей добросовестности, памяти и той неуловимой субстанции, которая называется «способности к языкам») - может, десять – прочитанных книг принесут нам не самый большой процент понимания: сюжет, общие очертания героев - кто кого убил и кто главный негодяй – я утрирую, потому что больше, конечно, но минимум примерно таков. Дальше – больше, легче, лучше, бодрее-веселее. Чем больше и легче читаем, чем меньше при этом заморачиваемся – тем лучше получается.
Станет ли наше понимание в итоге стопроцентным? Сомневаюсь. Оно и на родном языке не стопроцентное. Бывают аллюзии, скрытые цитаты, диалектизмы, техницизмы, да мало ли что. Но ведь и на родном языке такой же принцип: больше читаем – лучше понимаем.
Но если мы не добиваемся стопроцентного понимания и не рассматриваем чтение как источник пополнения словарного запаса посредством выписывания на бумажку, для чего тогда всё? Ага:
2. Чего мы добиваемся.
Для начала представим себе, в качестве мысленного эксперимента, что из текста вообще невозможно извлечь новые слова. Например, так сложилось, что мы их все знаем, или на необитаемом острове мы стерли из киндла словарь, или просто – вот такие условия эксперимента. Мне это сейчас важно, чтобы аспект пополнения словарного запаса не служил камнем преткновения: отвлечемся от него напрочь (еще вернемся, успеем).
Итак: что такое чтение «как люди читают». Это прежде всего создание для нас языковой среды в той мере, в которой она возможна, если мы в этой среде не находимся постоянно. Это квази-среда, но она естественна, аутентична и непрерывна.
Именно поэтому я специально напирал: читать неадаптированную литературу. Мы имеем дело не с подбором по методическим соображениям, не с натягиванием грамматической совы на лексический глобус, а с тем, как говорят, пишут и думают люди. С этими людьми мы должны совпасть: их писанина – с нашим чтением.
Это единственная доступная нам во взрослом возрасте симуляция того процесса, который в детстве шел сам собою – вживаться в язык по мере его поступления в организм.
При чтении мы имеем дело только с контекстом. В художественном тексте нет ни одного слова, которое было бы вырвано из контекста и означало бы, как в словаре, кучу всего и в итоге неизвестно что. Мы привыкаем к употреблению слов, к их частотности, к связыванию их в словосочетания естественным образом. Мы мозолим глаза о падежные окончания и управление глаголов. Мы проникаемся тем, что в языке бывает и чего не бывает.
Мы делаем множество маленьких открытий, осознаваемых и нет. Мы вдруг опознаем в public house знакомый паб вместо публичного дома, и в нас медленно, по миллиметру, просачивается ощущение (не знание, чего там не знать! - а осознание), что иностранный язык – не такой, как русский, и словосочетания не калькируются; и осознание это укореняется, потому что таких случаев уйма, и они с нами приключаются непрерывно. Мы медленно, но неуклонно въезжаем в то, что лежало мертвым грузом мелким шрифтом в сноске к грамматической статье - что going to совсем не обязательно «собираться», а двойное отрицание - nobody ain’t gonna do nothin’ – может давать отнюдь не утверждение, а, допустим, социальную характеристику говорящего.
Нам на каждом шагу попадаются всякие realize, to be aware, to be supposed to (а в польском – trafić, szkodzić, obhodzić... а во французском – (se) marrer или (se) foutre... список продолжается бесконечно), которые в словарной статье не вызывали ничего, кроме смутной тоски и ощущения глобальной подставы, - и их смысл, а главное, их употребление проясняется по прецеденту.
Во французском мы тыщу лет вникали, какая разница между an и année, отчаялись было, а в книжке они отовсюду лезут, и по факту такого, сякого, пятого случая их употребления возникает чувство «так бывает» - «так не бывает». Эти en, y проклятые – на каждой странице создают прецеденты, причем j’y pense и j’en pense настолько, оказывается, разные вещи! Второстепенные члены предложения выстраиваются всё более привычным образом. Развеивается туман над тайной, когда в романских языках перед инфинитивами надо или не надо пихать всякие de di da a à pour para que.
Это всё медленно, товарищи. Это всё очень медленно. Коэффициент полезного действия здесь чрезвычайно мал. Мы тут примерно как те обезьяны с пишущими машинками – они стучат по клавишам, мы лупим глазами по строчкам, а рано или поздно они достучатся до осмысленного слова, а у нас осядет в голове что-то нужное.
Но! Пусть медленно, но мы нарабатываем то, что больше взять неоткуда. Естественность. Понимание, как язык устроен, как всё работает на самом деле, в полевых условиях. Перестройка сознания под этот язык. Ощущение языка и привычка к нему.
Бонусом – надежность. Приятность, наконец! Главным бонусом: то, что получено таким образом, не теряется. Оно не просто осело в мозгах – оно в них въелось. И продолжает въедаться, потому что художественной литературы бесконечно много, а число грамматических и синтаксических конструкций в языке как раз не безгранично. Как и количество употребимых словосочетаний, да и, собственно, слов сколько-нибудь пристойной частотности. А мы-то продолжаем читать, оно у нас уже в крови.
3. Дополнительная работа
Ну и, конечно, возникает вопрос: а раз это так прискорбно медленно, нельзя ли это как-то интенсифицировать.
Вообще, с моей точки зрения, язык – дело неспешное, а интенсивных видов работы с ним в условиях самостоятельного изучения бывает только три. Это 1) толковые грамматические упражнения разного вида 2) упражнения на обратный перевод, 3) усваивание.
Все остальные виды (чтение, фильмы, видео, общение живое и виртуальное, игрушки и тренажеры, прямой перевод, еще куча) – экстенсивные, количественные. Их надо делать постоянно, не отвлекаясь на качественное улучшение процесса, пока количество не станет мало-помалу перерастать в качество. И –
удерживаться от искушения требовать больше, чем они могут дать. Надо брать от них то, что могут. Иначе они не дадут то, что должны.
Если мы вооружимся бумажкой, начнем выписывать слова и сверяться с грамматическим справочником, тут же эти слова учить и заодно грамматику повторять… как вы думаете, что будет?
А будут две вещи. В худшем случае – нам опротивеет сам процесс чтения. Мы справедливо вспомним, что время у нас не резиновое, что мы, в конце концов, и так делаем упражнения, и вообще я потерял прошлую бумажку, да пошло оно всё лесом.
В лучшем – мы в самом деле станем выписывать, сверяться, учить… то есть превратим чтение в упражнение. Тем самым мы ничего не добавим к тому, что мы уже делаем и так, но наоборот, исключим тот вид деятельности, которому посвящена данная статья. Мы выйдем из контекста, выпадем из среды. Вот того, о чем я говорил выше – вот этого у нас не станет.
То есть можно это делать, конечно, на здоровье! Но при этом помнить, что это другое упражнение, которое не заменяет чтения. Пятнадцать минут поработали так – на час залегли на диванчик почитать. Только теперь нас начнет глодать страшная, пагубная мысль «Ну и что, читаю, какую пользу мне это приносит? Ничего же не выписываю, не учу!» Так что я советовал бы эти виды все-таки разграничить. Ну или хотя бы книжки по ним распихать: вот эту я прорабатываю… а зато вот эту я читаю!
Но. Есть два фокуса, который я время от времени использую.
Во-первых, это чтение вслух, к которому я периодически возвращаюсь. Со своего голоса всё усваивается лучше и надежнее (напишу еще об этом отдельный пост).
Во-вторых – отслеживание. Иногда я ставлю себе задачу: читать как люди, но при этом обращать внимание на что-то одно. Например, если книга на польском – посматривать на предложный падеж. Если на немецком – фиксировать род или множественное число (я, к стыду своему, в некоторых словах до сих пор плаваю: не то там –e, не то там –en… И ничто мне тут не поможет, кроме количества воспринимаемого материала).
Но я просил бы этим не злоупотреблять. Основная задача – читать. Брать и читать. И основной вопрос при этом - не где какой падеж, а кто же все-таки убил Лору Палмер.
4. По комментам
Я надеюсь, что на большинство вопросов ответил в тексте поста, но вот несколько моментов.
- Что делать, если нужно понимать сто процентов конкретного текста? – Смотреть в словаре. Это называется не чтение, а перевод.
- Что делать, если хочется понимать сто процентов любого текста без словаря? - Поставить себе достижимую задачу.
- А если мне некомфортно читать не как упражнение, то есть не прорабатывая? – Это не очень хорошо. Я бы советовал тренироваться. Взять очень интересную книжку и сначала заставлять себя ее читать просто так, а потом, может, само пойдет. Если не пойдет – пока не знаю.
- Все равно получается неполноценное чтение, не как на родном языке. – Ага, на то и иностранный. Но это количественный вопрос. Дальше – лучше.
- Можно ли, так читая, овладеть языком? – Никогда. Надо делать Всё, и делать это постоянно. Базовый принцип: каждое действие имеет своим результатом то, на что оно направлено. Читая, мы овладеваем навыком чтения, а зачем он нужен – см. выше.
И под финал. Та-дам. Вопрос, который тревожит всех без исключения.
- Но ведь именно чтение – основной источник пополнения словарного запаса?
Да и нет. Словарный запас пополняется отовсюду, из всего, что мы делаем. Но на этом месте я понял, что про это надо поговорить отдельно. Следующая статья цикла будет (прямо или косвенно) на эту тему.
Ранее по теме: Языки самостоятельно (оглавление) Учу финский! — по тегу lyhty.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →